Кроме того, придется сказать ему, с кем она разговаривает, или солгать.

— Не могу, — сказала она; в дверь снова позвонили. — У меня… у меня свидание.

— У вас что?

Теперь уже сомневаться в ярости Джейка не приходилось, и Лаура набрала побольше воздуху в легкие, прежде чем наполовину оправдывающимся тоном смогла ответить.

— Свидание. Я… мы вместе обедаем.

— С мужчиной? — зловеще спросил Джейк. — У вас свидание с мужчиной?

— Да, — Лаура обнаружила, что дышит несколько учащеннее, чем следует. — Так что, вы понимаете…

— Кто он?

— Он… просто коллега.

— Коллега? Вы хотите сказать, что он тоже школьный учитель?

— Вот именно. — Звонок опять зазвонил. Сообразив, что Марку достаточно заглянуть в окно, чтобы увидеть ее торчащей у телефона, Лаура добавила: — Мне нужно идти. Право же…

— Постойте! — сдавленно выкрикнул Джейк. — Вы… вы с ним спите?

— Это вас совершенно…

— Ответьте мне!

— Нет! — Лаура почувствовала, что у нее перехватывает дыхание. — Нет, не сплю, — жалким голосом повторила она и, хлопнув трубкой по аппарату, прижала обе ладони к горящим щекам.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Лаура читала где‑то, что главный секрет волшебного очарования Тосканы состоит в ее освещении. Художники и архитекторы особенно дивились его ясности ранними утрами или в вечерние сумерки, и, хотя день еще только клонился к вечеру, Лаура вполне его оценила.

С балкона ее комнаты открывался ничем не заслоняемый вид на долину и окружающие ее холмы — краски были совершенно фантастические. Краски эти — от серебристого свечения реки Люпо, вившейся по дну долины, до сочной темной зелени сосновых и кипарисовых лесов, покрывавших окрестные холмы, — переливались, очаровывая ее. Вдобавок и воздух походил на вино — свежий, чистый, напоенный ароматом цветов, во множестве росших в лежащем прямо под ней парке.

— Валле‑ди‑Люпо.

Лаура негромко произнесла название долины. Оно означало «Долина волка», Лаура выяснила это в школьной библиотеке. Насколько она поняла, когда‑то тенистая гуща этих лесов служила прибежищем для множества диких зверей, включая и волков. Здесь и поныне витало ощущение некой примитивной красоты, древних цивилизаций, поклонявшихся языческим богам.

Что до Лауры, ее охватывало и другое ощущение — ощущение, будто она вернулась во времена своей молодости. Все казалось ей настолько странным, что она — и это было совершенно естественно — чувствовала неуверенность в себе, но больше всего ее тревожило то, что она вновь ощущала себя юной девушкой. Разумеется, особенно противиться тут было нечему, но Лаура противилась. Как‑никак считалось, что она едет сюда ради знакомства с предполагаемыми свекром и свекровью собственной дочери. Однако все обернулось по‑иному, и виноват в этом был опять‑таки Джейк — или Джакомо, как предпочитала называть его мать. Ей следовало бы понять это — почувствовать опасность — еще при встрече с Джейком в Лондоне. Когда он появился в Хитроу, там, где пассажиры получают багаж, и небрежно сообщил, что Джулии с ним нет, ей уже следовало отказаться куда‑либо ехать.

Она бы и отказалась, сокрушенно думала Лаура, если бы Джейк не пустился в объяснения насчет того, что Джулия просто ненадолго задерживается в Калифорнии. По‑видимому, кинопробы прошли успешно, и Джулия в последний момент улетела в Лос‑Анджелес, оставив Джейка объясняться с матерью. Однако она пообещала в воскресенье присоединиться к ним, так что тревожиться Лауре совершенно не о чем.

В сутолоке и суете аэропорта мысль, что Джейк мог все это спланировать заранее, казалась просто смешной. В темно‑коричневой замшевой куртке, джинсах и не застегнутой у ворота рыжеватой рубашке, открывавшей смуглую, крепкую шею, он казался таким спокойным, привлекательным и молодым, что трудно было вообразить, будто она способна хоть сколько‑нибудь серьезно интересовать его. Высокий, смуглый, исполненный не вызывающей сомнения мужественности, притягивающий к себе, где бы он ни находился, взоры женщин, с которыми, понимала Лаура, ей невозможно тягаться даже в ее новом брючном костюме и с по‑новому подстриженными и уложенными — так что кончики их загибались под подбородком — волосами. Он просто развлекался, демонстрируя ей, насколько она неопытна и наивна, даром что превосходит его годами, — только и всего.